Одесситы — нация странная. Вместо нефти и газа приморский город экспортирует шутки, песни и кефаль. Последней, говорят, осталось не так много. Зато со времен одесской плеяды — Ильфа, Петрова, Бабеля и Гехта — юмор остается товаром, которым Одесса может торговать сколько угодно.
Так что возьмите мои слова и положите себе в уши! Несколько лет назад мне довелось увидеть в Одессе обычное затрапезное кафе с названием «Паганини». Перед входом вместо меню висели объявления: «Требующийся посудомойщися» и «Требуется помощнNк повора». Забегаловка оказалась китайской, и подавали в ней исключительно китайские официанты. Не говорящие на русском, украинском или одесском. В меню присутствовали: «Ароматная рыба из карася», «салат из куринные пупчики» и «салат из медузы и огурца». В тот момент я не знал, что еще столкнусь с симбиозом китайского и одесского. Но Одесса-мама, заботливая родительница, всех умеет приютить и всех обогреть.
Правильно, а если бы у меня был псевдоним, я бы подписал. Вот смотри, если я возьму псевдоним «Федор Достоевский», то у меня уже сразу будет несколько хороших романов.
— Но Достоевский же умер. Это плохая примета — брать имя покойника.
— Да, я тоже об этом думал. Тогда другой вариант — Патрик Зюскинд, он как раз живой.
— Подожди, вас же тогда будет двое, и все будут вас путать.
— Да? А, может, удастся уговорить Зюскинда взять псевдоним «Федор Достоевский»? Вдруг он не знает об этой примете.
— Знаешь, Антонио, не надо брать псевдоним «Зюскинд». Вдруг в Мексике начнутся еврейские погромы.
Однако авторы сборника не учли двух старых заповедей сатирика: «шутка не воробей, вылетит — не поймаешь» и «шутка, произнесенная дважды, перестает быть шуткой». Шутки, произнесенные в эфире «Нашего радио», перестают быть шутками. Историю отношений Антонио и Марии воспринимаешь как полноправный участник жизненной трагедии. По большому счету, «Квартет И» собрал (может, сам того не подозревая) 237 гуманных и не очень способов обмануть жену, выпить рюмку текилы и высказать друг другу и всем остальным свое «фэ». Юмор — это такая прививка от различных социальных недугов. Мексиканские негодяи, прозвучавшие на «Нашем», а теперь вот опубликованные тиражом 10 100 экземпляров, могли бы стать отличной прививкой от вируса бинарных оппозиций. Но стали, увы, лишь проводником одесских архетипов. Мария, как ни странно, напоминает не мексиканскую работницу, а вполне родную, до боли в селезенках знакомую, одесскую тетю Соню. Да-да, ту самую, про которую говорят «100 килограммов золота». Толстая, маленькая, носатая, с усами. Ну точно — торговка кефалью с привоза. Хотя, конечно, любая одесситка заткнет за пояс кого угодно, в том числе и Антонио с его 237 способами выпить текилы. В общем-то, Мария и Антонио — такие же, как мы. Пьют, бьют друг друга смертным боем, ленятся, изменяют друг другу, боятся еврейских погромов (хоть и мексиканцы), мечтают разбогатеть, хотя не могут купить лотерейного билета, питаются исключительно кошерными кактусами. Такой вот одесско-мексиканский коктейль.
Авторы позиционируют свой сборник как «самую смешную книгу последних 15 лет». Вот что пишут на обложке: «И действительно, из всех смешных шуток, придуманных за последние 15 лет, нам не принадлежат всего две: 1) Про то, что в Библии на самом деле всего одна заповедь: «Не» с глаголами пишется раздельно», а то, что мы принимали за десять заповедей, — это примеры. 2) Двустишие А. Кортнева: «Люблю певца Ираклия / Вопрос: а не дурак ли я?». Все остальное либо написано нами, либо по какой-то нелепой случайности написано кем-то другим, хотя легко могло быть написано нами».
Конечно, все правильно. «Квартет И» — самый остроумный квартет из тех квартетов, что мне попадались. За исключением квартета редакции израильского еженедельника «Бесэдер?». В «Бесэдере» придумали шутку — «Город Ростов-на-Дону переименован в город Ростов-надо-Ну. Мэр города сказал, что так надо, ну!».
— Антонио!
— Да, Мария.
— Давай поговорим о литературе.
— Давай, Мария, начинай.
— Антонио, тебе какие переводы больше нравятся, Пастернака или Лозинского?
— Мне больше всего нравятся переводы Хуана Игнасио.
— А кто это?
— Как, Мария, это мой брат. Он делает их каждый месяц, всегда вовремя и на большие суммы.
— Ты не понял, Антонио. Ну, ладно, а как тебе Маркес?
— Карл Маркес? Я не люблю коммунистов, особенно немцев. Особенно евреев.
— Хорошо, Антонио, а как ты относишься к творчеству Эриха Марии Ремарка?
— Мария, определись, про кого именно ты хочешь поговорить. Я не могу обсуждать сразу трех таких разных писателей.
— Антонио, по-моему, тебе пора заканчивать с текилой.
Еще Одесса, внутренняя и не очень:
Язык выживания: Жванецкий как учитель стоицизма
Сердца пятерых
Советская история
Светел душой и грандиозно талантлив
Одесский еврейский общинный центр «Мигдаль» выпустил уникальную книгу: «Путеводитель по еврейской Одессе»
Конференция «Одесса и еврейская цивилизация» начала свою работу в Одессе
